Активный отдых в Запорожье

Подъем на перевал Западный Аксаут начали около пяти часов утра. Солнце только показалось. Группа преодолела небольшой ледопад и двигалась по леднику. Справа, далеко на снежнике, ведущем к перевалу Кызгыч, виднелось шесть точек передвигающихся к перевалу. Мы не одни. 

Высота 3200 метров и недостаток кислорода чувствуется при резких нагрузках.  Делаем небольшие остановки. Часам к 12 вышли на перевал. Здесь стоит памятник 815  полку, который защищал эти места во время Великой Отечественной войны. Пообедав, начали спуск, но снизу поднялся туман и, после попытки переждать, решили заночевать на перевале. Дрова несли с собой.

На утро я дежурил, встал по-раньше, развел костер, вода закипела при 90 градусах. Пока напарница готовила, я подошел к памятнику на перевале.  За моей спиной всходило солнце, а впереди из долины поднимался туман. На стене тумана, как на экране, были видны тень памятника, моя тень, тень кромки перевала. Я помахал руками. Вдруг туман  начал приближаться, и тень выросла до огромных размеров в радужном ореоле.  – Смотри – закричал я напарнице. Туман полностью закрыл перевал и все исчезло.

Спуск был сложный.  Я сорвался, но благодаря отважной напарнице по связке, Танечке, удержался. В конце спуска группа собралась на каменистом островке среди снега. Только одна связка из трех участников продолжала спуск метрах в двухстах по склону. Неожиданно одна участница сорвалась, средний зарубился, но не удержал, крайняя ничего не смогла сделать. Все трое скользили прямо на нас. Шеф вышел на снежник и воткнул ледоруб почти полностью. Я попытался  амортизировать крайнего участника, который скользил на камни. Веревка налетела на ледоруб. Связка остановилась. Все вздохнули. Но нижний продолжал лежать на снегу. – Что с Людой? Но Люда Михальская  (ее выражение - «Наглая пачка») зашевелилась, поднялась, посмотрела наверх – Это сколько бы пришлось спускаться – сказала она.

К обеду, оставив справа водопад Азырт, прошли мимо коша, - Ну вы ребята и спускались, мы видели вас в бинокль – сказал пастух и угостил мацони (кислое молоко). Остановились на дневку на берегу реки. Насобирали грибов, благо один из нас, москвич, разбирался в них. После миски тушеных грибов я почувствовал головокружение, - И у меня тоже – сказала Надя, дрогнувшим голосом. Москвич прищурился и поставил диагноз – То вы обожрались.  К обеду мимо проезжали пастухи и предложили прийти к ним в кош ниже по реке обменять что-нибудь на продукты. – А далеко? – Три километра.   Чем дольше мы шли, тем дальше были эти три километра. Часа через два дошли. Девушки занялись обменом. Людмила вернулась в шортах – Сменяла штанишки на вот такой сыр – показала она. Расчетное время возвращения давно прошло. Шли как могли быстро. – Куда вы зашли, тут везде крапива – шумела Люда в шортах. Впереди показались фонарики – нас встречали. Мы опоздали на два часа. Утром мимо прошла группа из Риги – А у вас в Одессе  холера - сказали они (дело было в августе 1970 года). Что за холера - подумали мы.

Здесь наша группа разделилась – четверо пошли в обход по долине, а шестеро дальше по маршруту. На перевал поднимались в тумане цепочкой.

– Камень – сказал шеф. Раздался характерный стук летящего «чемодана». – Пропускаю – заорал я, поднимая левую ногу. Камень блеснул мимо между ледорубом и правой ногой и скрылся. На перевале небыло ни тура, ни записки. Внизу пастухи сообщили название реки, и мы поняли, что в тумане вместо главного хребта перевалили через отрог и оказались в долине реки Аданге, опередив часть группы на сутки. Мы пропустили два перевала, но так как на категорию было достаточно, решили идти к месту встречи по правому берегу реки Бзыбь. На склоне протекали минеральные источники. Камни в воде и вокруг имели красноватый цвет. Стояли палатки, навесы в которых жили отдыхающие – пили воду, проходя курс лечения. – Оставайтесь – предлагали нам. Но надо было идти к месту встречи. На следующее утро я сидел на толстом бревне и колол чурки, вдруг услышал:  - Уставшим от отдохнувших, голодным от отъевшихся - нас догнали товарищи – Мы вас по оберткам конфет вычислили – сказали они. Мы бумажки то специально на веточки накалывали.

В селе Псху была не летная погода – перевал закрыт тучами, и самолеты в Сухуми не летали. Местные жители сидели возле домика на аэродроме. На летном поле паслись коровы. Было солнечно. Мы записались в очередь и ушли за село ожидать самолет. Через два дня погоды не было, и мы договорились, что нас подбросят  под перевал на одном из двух грузовиков, который завезли сюда по частям, так как дороги в Псху не было. А на летном поле раскладывали посадочный знак  Т – погода.  – Ура – заорали мы и, в перерывах между взлетами, играли в футбол на краю поля пока меткий удар по воротам не выбил мяч под колеса садящегося самолета. Наша активная Люда стала помогать кассиру взвешивать багаж, и заодно пропускала периодически и нас в самолет. Улетели последним в тот день самолетом. Теперь на пароход и за 7 рублей 90 копеек три дня до Одессы.

Сухумский морской вокзал встретил нас тишиной. Кассир вязала. – А вы что не знали,  сказала она - Крымско-Кавказкая линия закрыта, в Одессе холера. Город закрыт на карантин.   Ничего себе – рижане были правы. Сидим в сквере на набережной. Что делать. Напротив сидели пожилые абхазцы. Один и них спросил – Что у вас случилось.  – Что ты с ними разгавариваеш они же камсамольцы – сказал его друг. Но абхазец был последователен и, расспросив нас, посоветовал обратиться в обком партии. Наш участник коммунист Георгий Сергеевич взялся за дело.  Вернувшись, сказал – Для нас посадят самолет Батуми – Одесса. Денег едва хватило на билеты, а еда кончилась. Но в Симферополе   самолет остался на ночевку. Кушать хочется. Звонит Георгий Сергеевич в местный обком, и там дают указание накормить нас бесплатно в столовой летного состава. Утром аэропорт Одессы встретил нас запахом хлорки, солдатами в оцеплении и предупреждением: если вы зайдете в город, то до конца карантина придется сидеть в нем. Город был закрыт. Вокзал ж.д. не работал. Автобусы не ходили. Купаться в море запретили, пляжи были закрыты, и по песку вышагивали чайки. Иногородних перед отправкой 7 дней наблюдали в закрытых «обсерваторах», собирая анализы по 10 человек в одну банку. «И как сказала тетя Роза с Молдаванки, с под майонеза на д… ушли все банки».   Троллейбусы и трамваи мыли на каждой конечной остановке. Было чисто и интересно. Но все заканчивается. Завершился и карантин. А Советскому Союзу оставалось еще 21 год.

Попов Ю.С.